Стоять! — рявкнула я так, что свекровь и золовка вздрогнули, — руки убрали от сейфа!

— Стоп! — мой голос разрезал тишину так резко, что обе — и свекровь, и золовка — подпрыгнули. — Немедленно отойдите от сейфа! И сумки разверните, пожалуйста.
Анжела Петровна медленно выпрямилась, сжав губы в тонкую линию. Вероника застыла у её плеча, хлопая ресницами и бросая испуганные взгляды то на меня, то на сейф.
— Наталья, что за тон? — голос свекрови звучал негромко, но в нём звенел ледяной металл. — Это дом моего сына.
— И мой тоже, — спокойно возразила я, скрестив руки и преградив им дорогу. — А вы, пока Андрей в командировке, решили устроить «визит доброй воли» и заодно проверить наши вещи?
— Мы пришли за старыми фотографиями, — наконец подала голос Вероника, нервно улыбаясь. — Мама хотела их отсканировать.
— В сейфе, да? — я выгнула бровь. — Фотоальбомы всю жизнь лежат в гостиной. Вы это прекрасно знаете.
Мы с Андреем жили вместе уже пять лет, но его мать никак не могла смириться, что сын выбрал себе жену без её одобрения. Особенно с тех пор, как мы перебрались в квартиру, доставшуюся мне от бабушки. Я вложила туда все свои деньги и силы, превращая старую «сталинку» в уютный, обновлённый дом. Сейф мы поставили по настоянию Андрея — там хранились документы, небольшая «подушка безопасности» и украшения моей бабушки. Анжела Петровна не раз отпускала колкие замечания, будто бы я заманила её сына квартирой в центре.
Свекровь подняла подбородок и поправила жемчужные бусы.
— Андрей дал нам ключи. Мы имеем право войти.
— Только в экстренной ситуации. У вас, я так понимаю, пожар? Потоп? Угоны марсиан? — я достала телефон. — Хочешь, позвоним ему вместе и уточним, на какой случай он эти ключи выдавал?
— Не нужно его тревожить, — поспешно вмешалась Вероника. — У него важные переговоры.
Мои подозрения только крепли. Андрей уехал в Питер на три дня, а по расписанию я должна была быть на курсах — об этом знали все. Если бы занятие не отменили, я бы вернулась поздно вечером. Они уверены были, что квартира пустует.
— Сумки, — повторила я ровным голосом. — Показать.
— Да как ты смеешь! — вскипела свекровь. — Я мать Андрея!
— А я — его жена и хозяйка этого дома.
— И что там у тебя в сейфе такого особенного? — фыркнула Вероника. — Украшения твоей бабки? Эти старые безвкусные побрякушки?
Меня будто обдало кипятком. Откуда она знает, какие там украшения? Я никому их не показывала.
— Значит, вы уже туда заглядывали? — медленно произнесла я. — Когда?
— Не выдумывай, — нервно отмахнулась свекровь. — Андрей как-то упоминал…
Но взгляд её метнулся к дочери, и всё стало ясно.
— Давайте без театра, — я выдохнула, сохраняя видимость спокойствия. — В моё отсутствие вы не имеете права копаться в моих вещах. Что бы вы ни искали, вы этого не получите. А теперь — к двери.
— Андрей узнает, как ты с нами разговариваешь, — процедила Анжела Петровна, направляясь к выходу.
— Отлично, — я кивнула. — Я сама ему всё расскажу.
Когда дверь за ними захлопнулась, я тут же бросилась к сейфу. Код всё тот же — Андреев день рождения. Внутри на первый взгляд всё лежало на своих местах: документы, деньги, шкатулка. Но стоило открыть её, как сердце неприятно сжалось. Украшения были разложены не так, как я оставляла. Кольцо с сапфиром — не в мешочке, а просто на дне.
Я схватила телефон и набрала мужа. Он взял трубку только после долгих гудков.
— Наташа? Я на минуте, говори быстро.
— Твоя мама и сестра только что ушли от нас. Я застала их возле сейфа.
На линии повисла тишина.
— Андрей?
— Я… слушаю, — наконец сказал он, но голос был напряжённым. — Что они там забыли?
— Вот бы знать. Утверждают, что пришли за фотографиями. Ты действительно давал им ключи?
— Да, ещё когда мы переехали. На случай чего. Но пользоваться они ими не должны были…
— Теперь воспользовались. И, судя по всему, открывали шкатулку с украшениями. Вероника о них знает слишком много.
— Может, я ей рассказывал… — пробормотал он неуверенно.
— Про «старомодные броши»? Странно, раньше ты ими никогда не интересовался. Андрей, шкатулку точно открывали.
— Наташа, не раздувай из мухи слона, — в его голосе появились раздражённые нотки. — Мама с Вероникой не стали бы…
— Они стояли у открытого сейфа.
— Ну, может, просто перепутали, — продолжил он уже явно раздражённо. — Давай потом поговорим, ладно? Мне сейчас некогда.
— Конечно, — тихо сказала я. — Удачной встречи.
Я отбросила телефон на кровать и снова раскрыла сейф. Деньги, кажется, целы. Украшения — тоже. Но что-то внутри меня шептало, что это — только начало.

 

Я закрыла сейф и опустилась на край кровати. Внутри всё кипело: тревога, злость, обида… и ещё что-то, почти животное — ощущение угрозы, которая пока не имела формы, но уже висела в воздухе.
Что они ищут?
Зачем им залезать в наши вещи?
И почему Андрей так странно отреагировал?
Чем больше я думала, тем сильнее сжималось горло.
Телефон снова завибрировал — поступило уведомление. Я машинально посмотрела на экран. Сообщение из банка: «Ваш остаток по счёту…»
Я нахмурилась. Обычно такие уведомления приходили, когда я входила в приложение. Но я сегодня не заходила.
С замиранием сердца открыла интернет-банк. Секунда… две…
Баланс выглядел привычно, но в разделе операций что-то показалось странным. Несколько часов назад кто-то пытался выполнить перевод. Неуспешный, отклонённый банком.
Я медленно провела пальцем по экрану и увидела сумму.
Слишком крупную, чтобы быть случайностью. Слишком наглую, чтобы её не заметили.
Кто-то пытался вывести деньги с моего счёта.
Меня пробило холодным потом.
Я тут же проверила остальные счета. Карта. Накопительный. Даже тот маленький вклад, которым я почти не пользовалась. Везде — попытки логина или неудачные запросы на перевод, сделанные в одно и то же время.
Время, когда свекровь и Вероника были в квартире.
— Не может быть… — прошептала я.
Но совпадения были слишком очевидными. Они не просто пришли «покопаться». Им явно нужны были деньги. Или украшения. Или и то, и другое.
Но откуда они знали логин? И догадались заглянуть в сейф?
И тут меня накрыло: в последние месяцы Андрей всё чаще просил мой телефон — «позвонить, зарядить, посмотреть рецепт для ужина». Иногда оставлял где-то и просил разблокировать, потому что «руки заняты».
Я тогда не думала… А теперь вспомнила: он пару раз держал телефон так, что экран отражался в зеркале. Я видела своё лицо и… свой вводимый код.
Мне вдруг стало не по себе. Господи… не мог же он…
В этот момент раздался звонок в дверь.
Я вздрогнула так сильно, что телефон едва не выпал из рук.
Звонок повторился — настойчиво, надрывно, будто человек за дверью боялся, что я не услышу.
Я осторожно подошла к глазку.
И увидела на пороге… Веронику.
Одна.
Бледная.
Лицо — как мел, глаза покрасневшие.
Я на секунду замерла.
Она нервно смотрела на дверь, кусала губы и всё время оглядывалась по сторонам, словно за ней кто-то гнался.
Я не открывала. Сердце билось в груди так громко, будто могло выбить дверь.
Вероника вдруг наклонилась ближе к двери и прошептала дрожащим голосом:
— Наташа… пожалуйста… открой. Это важно. Очень важно. Я… я не могу говорить здесь.
Я почувствовала, как по спине пробежал холодок.
Что-то случилось. Что-то серьёзное.
И я не была уверена, хочу ли знать, что именно.

 

Я стояла перед дверью, будто приросла к полу. Разум шептал: не открывай, интуиция — наоборот: ты должна узнать правду. Вероника выглядела не просто растерянной — она была в панике. А паника у неё обычно начиналась только тогда, когда всё совсем плохо.
Я сделала глубокий вдох, сняла цепочку и лишь тогда повернула ключ. Дверь приоткрыла ровно настолько, чтобы видеть её лицо.
— Быстро говори, — произнесла я холодно, не приглашая внутрь.
Вероника облизнула пересохшие губы, оглянулась и буквально вжалась в косяк дверного проёма.
— Наташа… — её голос дрогнул. — Пожалуйста, можно… можно войти? Я… не хочу, чтобы меня видели здесь.
Я прищурилась.
— Кто тебя должен видеть?
Она зажмурилась, словно собираясь с духом.
— Мама.
Я открыла дверь шире. Вероника юркнула внутрь так быстро, будто за ней и правда кто-то следил. Я закрыла дверь и встала напротив неё, скрестив руки.
— Говори.
Вероника закусила губу до крови и начала ходить по прихожей, как зверёк, загнанный в ловушку.
— Ты должна понять, я… я не хотела, чтобы всё так вышло. Я вообще не хотела приходить сюда! Это мама настояла. Она… у неё проблемы.
— Проблемы? — сухо повторила я. — И из-за этого она решила вскрыть сейф? Это теперь называется «проблемы»?
— Наташа, послушай! — Вероника подняла руки, будто защищаясь. — Мама… она должна деньги. Большие. Очень большие.
Я замерла.
— Кому?
Она отвела взгляд.
— Лучше тебе этого не знать.
— Поверь, я уже в такой точке, что хочу знать всё, — я сказала это ровно, но внутри всё сжималось от тревоги.
Вероника тяжело вздохнула.
— Она влезла в долги. Её обманули… или она сама полезла куда не надо. Я не знаю всех деталей. Но последнее время к нам домой приходят какие-то люди. Требуют вернуть деньги. Пугают. Угрожают. Мама в панике. И когда узнала, что у тебя есть украшения и… сбережения… она решила, что это простой выход.
— Простой выход для кого? — голос сорвался. — Для неё? За мой счёт?
Вероника закрыла лицо руками.
— Я пыталась её остановить, правда! Но она… она сказала, что Андрей на её стороне. Что он тоже считает, что ты обязана семье помогать, если можешь.
Я почувствовала, как земля под ногами становится мягкой, будто трескается.
— Что?
Вероника резко подняла голову:
— Он говорил маме о сейфе. И о том, что ты хранишь деньги на «резервном» счёте. Он думал, что это просто разговор… Он не знал, что мама… — она замялась. — Он не понимал, что это может плохо кончиться.
Я медленно опустилась на стул, потому что ноги перестали держать.
— Андрей рассказал ей о наших счетах…
— Он думал, она не воспримет это серьёзно! — всхлипнула Вероника. — Но мама… она очень… отчаянная сейчас. Она считает, что имеет право взять, «пока не наладит дела».
— Значит, именно поэтому сегодня были попытки входа в мой интернет-банк, — я прошептала. — Они даже не собирались скрываться.
Вероника резко замотала головой:
— Это не я! Я ей помогать не хочу! Она… она заставила меня поехать с ней. Сказала, что ей нужна «поддержка». Но когда я увидела, что она делает… я испугалась. Наташ, она больше не контролирует ситуацию. Эти люди… они могут прийти снова. И она может натворить ещё хуже.
У меня сжались кулаки.
— Где она сейчас?
— Спустилась к подъезду. Думала, что я поеду с ней. Но я… я убежала. Наташ, я приехала предупредить тебя.
В этот момент в тишине раздалось тяжёлое БУМ — удар по входной двери.
И голос, знакомый до дрожи:
— Наталья! Открой! Нам нужно поговорить!
Свекровь.
Вероника побледнела, словно из неё вытянули всю кровь.
Я встала, чувствуя, как внутри что-то щёлкнуло. Страх исчез. Осталась только холодная решимость.
— Она… — прошептала Вероника. — Она не уйдёт.
Я медленно подошла к двери, положила руку на замок.
И тихим, но твёрдым голосом сказала:
— Нет. Теперь уйду не я.
Я повернула замки в обратную сторону.
И открыла дверь.

 

Свекровь стояла на пороге как буря, сжимающаяся перед ударом. Щёки пылают, взгляд сверкает, пальцы вцепились в ручку сумки так, будто она собиралась этим предметом кого-то огреть.
Но увидев меня, Анжела Петровна сузила глаза, а потом медленно — очень медленно — заметила за моим плечом Веронику.
И выражение её лица стало опасно спокойным.
Омерзительно спокойным.
— Значит, так, — произнесла она холодно. — Ты решила всё рассказать? Превратить нашу семью в посмешище?
Вероника задрожала, попятилась к стене.
— Мама… пожалуйста… давай поговорим…
— Помолчи, — отчеканила свекровь, не отводя от меня взгляда. — Наталья, отойди. Я хочу поговорить с дочерью.
— Пожалуйста, — я сложила руки на груди, — не диктуйте мне, что делать в моём доме.
Она шагнула внутрь без приглашения, демонстративно высоко подняв голову.
— Я не собираюсь ссориться, — произнесла она тоном, который обещал обратное. — Я пришла уладить недоразумение.
— Недоразумение? — я вскинула бровь. — Это вы называете попытку ограбления недоразумением?
Щёки свекрови дёрнулись, но она быстро взяла себя в руки.
— Никто не собирался ничего красть. Я лишь… хотела на время взять украшения твоей бабушки. На время, Наталья. Я бы всё вернула.
— На время? — медленно повторила я. — Это на какое? Пока ваши кредиторы не успокоятся?
Анжела перестала играть благородство и подалась вперёд.
— Значит, Вероника успела тебе наплести, — выплюнула она. — Не удивлена. У неё язык без костей.
— Это правда? — спросила я прямо. — У вас долги? Вас угрожают?
Она замерла. Тонкое лицо исказилось презрительной усмешкой.
— Не твоё дело.
— Ошибаетесь. Теперь это как раз моё дело. Потому что вы пришли ко мне. В мой дом. К моим вещам.
Свекровь прищурилась так, что глаза превратились в две тёмные щели.
— Ты обязана помогать семье.
— Я никому ничего не обязана, — холодно ответила я.
Она резко шагнула ближе.
— Андрей так не считает.
Вот эти слова — как пушечный выстрел.
Мир ненадолго провалился вниз.
— Что… — я сглотнула. — Что именно он вам сказал?
Анжела улыбнулась — торжествующе, мерзко.
— Он считает, что ты слишком жадно опекаешь свои «сокровища». Что деньги должны работать, а не пылиться в ящиках. Он понимает, что семье нужно помочь. Он — мой сын. Он не бросит мать в беде.
Вероника в ужасе замотала головой:
— Мама, перестань! Ты переворачиваешь всё!
Но я уже не слушала.
Я видела только лицо свекрови. И слышала её голос, капающий ядом.
— Ты думаешь, Андрей будет в восторге, если узнает, что ты выгнала нас? Что устроила сцену? Что отказалась помочь его родным в трудный момент?
— Он… — я сглотнула. — Он не говорил вам… залезать в сейф.
— Он не запрещал.
Вот это была ложь. Чистая, яркая, как пламя.
Но свекровь произнесла её с такой уверенностью, будто говорила правду. Будто сама себя убедила.
Вероника наконец сорвалась:
— Мама! Хватит! Андрей бы никогда… он ничего такого не говорил! Ты просто…
— Заткнись! — рявкнула Анжела так, что Вероника отшатнулась.
Я почувствовала, как внутри нарастает холод. Не страх — решимость.
— Уходите, — сказала я тихо. — Прямо сейчас. И больше не появляйтесь здесь без моего разрешения.
— Что? — свекровь побледнела. — Да ты…
— Я не шучу. Ещё шаг — и я вызываю полицию. Попытка взлома сейфа — серьёзное преступление.
В этот момент дверь снова дрогнула — кто-то постучал, громко, грубо, как в чужую.
Три удара.
БУМ.
БУМ.
БУМ.
Мы все трое вздрогнули.
Вероника побелела.
— Это… — она едва выговорила. — Они. Они нашли нас.
Анжела Петровна резко обернулась к двери, а потом — к нам. На её лице впервые появилась не злость, а настоящий, человеческий страх.
Я сделала шаг назад.
— Кто «они»?
Вероника судорожно выдохнула:
— Те, кому мама должна. Их трое. Мама сказала им, что сможет принести деньги… сегодня.
Удар по двери прогремел снова — теперь ещё сильнее.
БУМ!
И голос, мужской, низкий, срывающийся на угрозу:
— Открывай, Петровна. Мы знаем, что ты здесь. И твоя дочурка тоже.
Свекровь схватилась за грудь.
Вероника заплакала.
А у меня внутри разом включился холодный, ясный инстинкт.
Я подошла к двери.
И повернула ключи — не чтобы открыть.
А чтобы закрыть её на все замки.
Потом повернулась к двум женщинам.
— Теперь вы обе объясните всё. Быстро. До того, как они попробуют войти.
И в этот момент стало тихо. Ненормально тихо.
Потому что за дверью раздалось едва различимое:
— Ломаем.
И послышался звук металла, упирающегося в дверную щель.
Мне стало ясно одно:
Это уже не семейная ссора. Это опасно. Очень опасно.

 

Стальной инструмент скрежетал по металлу, будто хищник точил зубы о клетку. Каждая царапина отзывалась у меня внутри дрожью. Дверь была прочная — Андрей специально устанавливал усиленную — но никто не гарантировал, что это задержит людей, которые пришли с намерением прорваться внутрь любой ценой.
Вероника закрыла уши ладонями и сползла на пол.
Анжела Петровна стояла, словно окаменев. Осунулась, побледнела, губы дрожат — и впервые за всё время она выглядела… маленькой. Потерянной.
— Наташа… — её голос сорвался на шёпот. — Нам нужно… нужно уйти отсюда.
— Куда? — я повернулась к ней медленно. — Окно? Пятый этаж. Лестница? Они уже в подъезде. Подвал? Ключи у вас?
Она не ответила.
Потому что ответ был очевиден.
— Они не просто заберут деньги, да? — тихо спросила я. — Они пришли за вами.
Свекровь судорожно сглотнула.
— Я… я должна им сто пятьдесят тысяч долларов, — выдохнула она наконец, словно признавалась в преступлении. — Я думала… если возьму украшения… продам… отдам часть… выиграю время…
— Сто пятьдесят… — я не успела закончить.
Снаружи послышался грубый мужской смех.
— Что там у вас, дамочки? Дверь заела? Давайте мы поможем, а?
Звук металла сменился глухим ударом плечом.
БУМ.
Дверь дрогнула.
Вероника завизжала, закрыв лицо руками.
Я подняла её с пола:
— Встань. Дыши. Слушай меня. Вы обе — в спальню. Сейчас же.
— Там что? Мы спрячемся под кроватью?! — в панике захлебнулась Вероника.
— Там сейф. И я знаю одну вещь, которую они точно не тронут, если увидят, — прошептала я.
— Что? — обе уставились на меня.
Я схватила телефон.
— Полиция! — выкрикнула Анжела, словно нашла решение.
Я покачала головой:
— До приезда полиции они трижды успеют выбить дверь. Им требуется минута, максимум две.
Снова удар.
Сильнее.
БУМ!
Я присела у шкафа в прихожей, провела рукой по нижнему краю панели и нащупала маленький пластиковый язычок. Нажала.
Панель щёлкнула и отодвинулась, открывая довольно узкий, но глубокий технический короб — вентиляционный люк, о котором знала только я и старый мастер, делавший ремонт.
— Туда. Быстро.
— Но… — Вероника округлила глаза. — Мы туда не поместимся!
— Поместитесь по очереди. Это не для удобства — это для того, чтобы вас не нашли, — я сказала твёрдо. — Внутри идёт вентиляционная шахта до самого подвала. Если что — спуститесь.
— А ты? — свекровь схватила меня за руку.
Я выдохнула:
— Я останусь.
— Нет! — шепнула Вероника. — Они…
— Они ищут вас, не меня, — перебила я. — Я выиграю время. Поговорю. Что-нибудь придумаю.
— Наталья… — голос свекрови дрогнул так, как я никогда не слышала. — Прости меня.
Я едва не дернулась от неожиданности.
Анжела Петровна — и прости?
Но сейчас было не до этого.
Я подтолкнула их к люку. Помогла Веронике забраться, затем — свекрови, протолкнув её внутрь, пока новая серия ударов не заставила дверь прогнуться.
— Наташа, осторожно! — успела прохрипеть Анжела, прежде чем я захлопнула люк и вернула панель на место.
В момент, когда я поднялась на ноги —
ДВЕРЬ ВЗВЫЛА, как живое существо, и повело её почти дугой.
Ещё один удар — и замок жалобно скрежетнул.
Я сделала ровно то, что не делала никогда: подошла вплотную к двери.
И громко, резко крикнула:
— ЕЩЁ РАЗ УДАРИТЕ — И Я ВКЛЮЧУ АВАРИЙНУЮ СИГНАЛИЗАЦИЮ! ВСЯ ПОДЪЕЗДНАЯ ПЛОЩАДКА БУДЕТ ЗНАТЬ, ЧТО ВЫ ЗДЕСЬ!
На секунду — полная тишина.
А затем насмешливый голос за дверью:
— Какая смелая. Но ты не понимаешь, девочка… — пауза. — Мы уже знаем, что тут трое. И нам плевать на сигнализации.
У меня похолодели руки.
Трое?
Трое?
Он думает, что свекровь и Вероника всё ещё здесь.
Значит, времени у нас… меньше, чем я надеялась.
Я медленно отступила назад.
И в этот момент дверной глазок затенило чьё-то лицо. Чужое, крупное, широкое. И этот голос прошептал прямо в щель:
— Открой. Или мы начнём по-другому.
И раздался звук, который заставил меня похолодеть до костей:
Щёлк.
Не удар.
Не толчок.
Это был звук включаемого ломика с гидравликой. Такой выбивает даже стальную дверь.
И тогда я поняла:
они пришли не просто взыскать долг.
Они пришли за людьми.
И я — единственная, кто стоит между ними и теми, кто прячется за стеной.

 

ЩЁЛК.
Металлическая гидравлическая стойка упёрлась в дверной косяк.
У меня перехватило дыхание — такие устройства не приносят просто так. Они рассчитаны не на угрозы, а на взлом. На быстрый, уверенный и безжалостный.
— Начали, — сказал кто-то снаружи.
И дверь… завибрировала.
Не от удара — от нарастающего давления.
Гул, тяжёлый, низкий, будто внутри двери пытался проснуться зверь.
У меня внезапно вырубился страх. Остались только холодные расчёты — чистый инстинкт выживания.
Я поняла главное:
они войдут. Вопрос — через сколько секунд.
Спрятаться?
Бесполезно.
Убежать?
Некуда.
Позвать соседей?
Не успею.
Но у меня был один шанс. Маленький, как иголка, но шанс.
Я бросилась в спальню и распахнула сейф. Документы. Деньги. Шкатулка.
Я не думала. Просто схватила бархатный мешочек с сапфировым кольцом и один из бабушкиных кулонов — тяжёлый, массивный, похожий на фамильную реликвию, но… есть нюанс, о котором знала только я.
В этот кулон был встроен мини-трекер. Я поставила его туда сама, после того как неожиданно потеряла обручальное кольцо и Андрей смеялся неделю. Маленькая пластиковая «таблетка» — почти невидная, без звука, без мигания, но со стабильным сигналом.
Если эти люди возьмут украшения — я буду знать, куда они поедут.
Не идеально, но лучше, чем ничего.
Я схватила мешочек, ткнула его в карман худи и захлопнула сейф.
В этот момент из прихожей донёсся пронзительный звенящий треск.
Дверь начала выгибаться внутрь.
— Девочка! — проревел мужской голос. — Последнее предупреждение!
Я выскочила обратно в коридор, глянув на панель, за которой прятались Вероника и свекровь. Панель выглядела обычной — никакого следа. Хорошо.
БУМ.
Металл застонал.
БУМ!
Петли затрещали.
Я подняла руки, будто сдаваясь, и подошла к двери вплотную.
Повернула ключ.
Пауза снаружи была оглушительной.
— Вот и умница, — прорычал кто-то.
Я резко отдёрнула цепочку и распахнула дверь — но стояла так, чтобы им пришлось войти один за другим, а не толпой. В глазке я видела троих, но за дверью сейчас стояли только двое.
Они вошли.
Высокие, широкоплечие, лица закрыты бафами.
Один держал лом, другой — сумку, где, судя по звуку, лежало что-то тяжёлое.
Третий остался в подъезде — слушал, контролировал, чтобы никто не появился.
— Где они? — спросил тот, что с ломом. Его голос был низкий, как глухой бас в колонках.
Я подняла руки ещё выше — показывая пустые ладони.
— Они ушли. Минут десять назад. Вы их не догнали?
Мужчины переглянулись.
— Не ври, — второй шагнул ближе. — Мы видели, как в квартиру входили трое. Ты, старшая и молодая. Никто не выходил.
— Они ушли через запасной выход, — сказала я, не моргнув. — У нас есть аварийная лестница с другой стороны.
Это была ложь. Но произнесла я её с такой уверенностью, будто говорила о собственной кухне.
Первый мужчина сжал рукоять лома.
— Девочка, давай не тянуть. Где Петровна?
— Я не знаю. Оставила записку — и ушла. Похоже, она решила сдаться в полицию, — я кивнула на прихожую. — Если ищете её — ищите не здесь.
Они снова переглянулись.
И тут я сделала то, что заставило их на секунду выйти из равновесия.
Я ткнула пальцем в их гидравлический ломик.
— Это — незаконно. Соседи уже слышали шум. Камера в подъезде всё записывает. Если вы хотели решать тихо — у вас осталось две минуты, максимум.
Второй мужчина щёлкнул языком.
— Умная, да?
— До безобразия, — я заставила себя улыбнуться. — И вам сейчас либо уходить, либо… подождать полицию. Выбирайте.
Это был блеф.
Полицию я пока не вызвала.
Но уверенность — половина победы.
В коридоре на секунду повисла тишина.
Пружинистая, тяжёлая, как тетива лука перед выстрелом.
Потом первый мужчина развернулся к второму и рявкнул коротко:
— Проверим.
Они пошли по квартире.
Холодный пот пробежал по моей спине.
Я шагнула следом, чтобы не дать им идти слишком близко к панели.
— Нечего проверять, — произнесла я ровным голосом. — Они ушли. Через аварийный выход. Можете обыскать квартиру — вы их не найдёте.
Они начали шарить по комнатам, заглядывать под кровати, открывать шкафы.
Я держалась между ними и стеной, чтобы блокировать путь к скрытой панели, если им взбредёт проверять стены.
Несколько напряжённых минут.
Наконец первый мужчина вышел в коридор, вытирая пот со лба.
— Их нет.
Второй фыркнул.
— Ладно. Ушли — значит, ушли. Но мы их найдём. И Петровну, и девку малую.
Он подошёл ко мне так близко, что я почувствовала запах холодного металла от его куртки.
— А ты. — Он наклонился. — Передашь им привет. И скажи, что в следующий раз мы говорить не будем.
Я моргнула, не отводя взгляда.
— Обязательно.
Они вышли так же внезапно, как вошли.
Гул их шагов стихал по лестнице.
Я закрыла дверь. Заперла. Повесила цепочку. Все замки. Все.
И только после последнего щелчка у меня подогнулись ноги.
Панель в стене тихо щёлкнула изнутри.
Вероника почти выпала наружу, вся в пыли, трясясь всем телом.
Анжела Петровна выбралась следом, бледная, как простыня.
Обе смотрели на меня так, словно впервые увидели.
Анжела прошептала:
— Наташа… ты спасла нас.
А я смотрела в дверь и понимала одно:
Это ещё не конец. Это только начало.
Теперь за нами началась настоящая охота.

 

Я стояла, всё ещё прислонившись к двери, пытаясь отдышаться. Мир вокруг будто вибрировал от адреналина — звуки глухие, будто приглушённые под водой. Вероника всхлипывала у стены, свекровь судорожно рылась в кармане, пытаясь нащупать успокоительное.
— Наташа… — её голос был еле слышен, дрожащий. — Они же… могли…
— Могли, — сказала я спокойно. Странно спокойно, учитывая, что минуту назад мне фактически смотрели в глаза люди, способные выбивать двери за полминуты.
Свекровь опустилась на стул, руки тряслись.
— Я не думала… Я не знала, что всё так далеко зайдёт. Они раньше… так не делали.
Я посмотрела на неё так, что она сразу отвела взгляд.
— Вы не знали? — я проговорила тихо, но каждое слово ударяло, как камень. — Анжела Петровна, вы месяцами влезали в долги, играли в рискованные схемы, приносили домой людей, которые ведут себя как вышибалы. И вы «не знали»?
Она зажмурилась, словно я ударила её.
Вероника всхлипнула громче:
— Мам… скажи ей всё. Всё-всё. Она должна знать.
Анжела Петровна сжала руки так, что побелели костяшки.
— Это не просто долг, — наконец сказала она. — Это не деньги. Это… обязательство.
— Что за обязательство?
Она подняла глаза — и впервые за всё время я увидела в них что-то похожее на страх настоящий, животный.
— Я поручилась. За одного человека. Он пропал. Деньги не вернул. А расписка — на мне.
— Сумма? — спросила я.
Она замялась.
— Пятьсот…
— Пятьсот тысяч? — уточнила я.
Пауза. Долгая.
— Пятьсот тысяч — это то, что вы могли бы попытаться вернуть сами. — Я сделала шаг. — Значит, больше?
Анжела отвела взгляд.
Вероника прошептала:
— Пять миллионов.
Свекровь закрыла лицо ладонями.
У меня похолодели руки. И ноги. И дыхание. Всё.
Пять миллионов — это не долги. Это цепи. Это люди, которые никому ничего не прощают.
— Как вы до этого докатились? — голос мой был тихим, ровным, но внутри всё кипело.
— Я… думала, что смогу помочь человеку, — прошептала она. — Он обещал вернуть через неделю. Я поверила.
— И, конечно, ничего не вернул.
Она кивнула.
— А те, кому вы поручились, начали давить?
Кивок.
Слёзы.
Дрожь.
— Они сказали, что если я не верну деньги… я… я должна буду «работать долгом». Но я не могу. Не смогу… — она всхлипнула. — Они угрожали Веронике. Мне. Говорили, что заберут всё.
— И тогда вы решили забрать у меня, — я сложила руки на груди. — Решили, что я — лёгкая добыча.
Анжела Петровна подняла глаза — мокрые, красные, измученные.
— Я… надеялась, что ты простишь. Что поймёшь. Что спасёшь нас.
Я тихо рассмеялась. Без радости. Без злости. Просто по инерции.
— Спасти? Анжела Петровна, спасают тех, кто за себя борется. А вы боролись не за нас — за свою ошибку.
Тишина была звенящей.
Вероника шагнула вперёд:
— Наташ… мы не хотели тебя втянуть. Правда. Но теперь… — её голос дрогнул. — Если они поймут, что мы тут были… если они вернутся…
— Они вернутся, — сказала я спокойно. — Обязательно.
— Что нам делать? — прошептала Вероника.
Я глубоко вдохнула.
Мне пришлось принять решение быстро. Чётко. Холодно.
Они уже перешли черту.
Из квартиры — путь отрезан. В прямом и переносном смысле.
— Сначала — выезжаем отсюда. Сейчас. Прямо сейчас.
— Но куда? — испуганно спросила Вероника.
Я посмотрела на обеих.
— К человеку, который очень не любит, когда мне угрожают.
— Кто это? — шёпотом спросила свекровь.
Я достала телефон и нажала одну цифру.
Гудок.
Второй.
Третий.
— Привет, — раздался на другом конце голос. Тёплый. Спокойный. Но под поверхностью — сталь.
Я вдохнула.
— Нам нужна помощь.
Короткая пауза.
— Адрес?
— Мой. Но мы уезжаем. Сейчас.
— Понял. Я найду вас. Держитесь.
Связь оборвалась.
Вероника смотрела на меня расширенными глазами.
— Кто это был?
Я накинула куртку, убирая телефон в карман.
— Тот, кто не задаёт лишних вопросов. И не любит, когда меня пытаются сломать.
Анжела Петровна облизнула пересохшие губы.
— Он… опасный человек?
Я посмотрела на неё, затем на дверь.
И ответила честно:
— Нам сейчас нужен тот, кого боятся опасные люди.
Мы вышли в коридор.
Закрыли за собой квартиру.
И спустились вниз, в тёмный подъезд.
Где-то далеко, с улицы, послышался звук двигателя — ровный, мощный, знакомый.
Он успел раньше, чем я ожидала.
И это означало только одно:
Игра больше не вели они. И не мы.
А человек, которого я только что позвала.

 

Мы вышли из подъезда, и морозный воздух ударил в лицо, как пощёчина. Вечерний двор был почти пуст: одинокий фонарь мерцал, освещая обледеневшие машины. Но мой взгляд сразу зацепился за тёмный внедорожник, стоящий чуть в стороне от остальных. Фары были погашены, двигатель работал тихо — почти неслышно.
Вероника стиснула мою руку:
— Наташ… это он?
— Да, — ответила я, хотя он ещё не выходил из машины.
Анжела Петровна замерла, словно вкопанная, будто каждый шаг давался ей с бо́льшим усилием, чем сама жизнь.
Дверь внедорожника открылась.
Он вышел.
Высокий, уверенный, в тёмном пальто, которое сидело на нём так, будто сшито под заказ. Шёл спокойно, расслабленно — но в этой расслабленности было что-то такое, что заставляло сильных мужчин переходить на другую сторону улицы.
Кирилл.
Когда-то мы учились вместе. Потом он ушёл в сферу, о которой не рассказывают друзьям за кофе. Как-то сам сказал: «Я работаю там, где вопросы задают редко, а понимают быстро».
И главное — он никогда не лез в мою жизнь. Но всегда отвечал, если я звонила.
И сегодня — приехал за пять минут.
Он подошёл ближе и окинул нас взглядом. Спокойно. Без удивления. Но внимательно.
— Не пострадали? — спросил он тихим голосом, в котором не было ни капли суеты.
— Нет, — ответила я. — Пока нет.
Он перевёл взгляд на Анжелу Петровну. Та судорожно выпрямилась, будто перед учителем на экзамене.
— Это… это из-за меня, — прошептала она. — Я виновата.
Кирилл чуть кивнул, будто принял информацию, но не спешил оценивать.
— В машину, — сказал он, взглядом указывая на внедорожник. — Быстро. Разговоры потом.
Мы пошли. Вероника почти бежала. Анжела шла медленно, как человек, потерявший опору.
Я обернулась на дом.
У подъезда, в том самом месте, где стояли «те люди», валялся окурок и смятая пачка сигарет. Мелочь. Но достаточная, чтобы понять: они были тут совсем недавно. И уйдут ненадолго.
Мы сели в машину. Кирилл занял водительское место, не спрашивая, пристегнулись ли мы — он и так слышал щелчки ремней.
— Телефоны, — сказал он, протягивая ладонь. — Все.
Я молча положила свой. Вероника дрожащими пальцами — тоже. Свекровь медлила.
— Это… обязательно? — едва слышно спросила она.
Кирилл повернул голову к ней так медленно, что даже воздух будто застыл.
— Если хотите жить — обязательно.
Она тут же выложила телефон, словно горячий камень.
Он кинул все три устройства в бардачок и запер его ключом.
— Куда мы едем? — спросила я.
— Туда, где никто не найдёт, — спокойно ответил он. — Пока я не разберусь, кто за вами пришёл.
— Их трое, — сказала я. — Двое мужчин и женщина. Поведение… профессиональное.
— Знаю, — коротко ответил он.
Я повернулась к нему:
— Уже знаешь?
Кирилл выехал со двора, не глядя на меня.
— Я начал проверять, как только услышал твой голос по телефону. Ты сказала «нам нужна помощь» — значит, ситуация из разряда тех, где действовать нужно сразу. Я не ждал подробностей.
— Кто они? — спросила Вероника.
Он на мгновение посмотрел в зеркало заднего вида.
— Пока не уверен. Но точно не ребята с соседнего рынка.
Свекровь сжалась в сиденье, как будто хотела раствориться.
— Это… из-за долга? — её голос дрожал так сильно, что звук срывался на шёпот.
— Нет, — сказал Кирилл. — Не только из-за долга. Такие суммы редко выбивают в подъездах. А если приходят сразу трое — значит, хотят не деньги.
— А что? — прошептала Анжела.
Он отвернулся от зеркала, взгляд его на секунду стал тяжёлым, даже мрачным.
— Хозяина вашего долга сначала интересуют активы. Потом — люди. А если долг оформлен на вас, Анжела Петровна… — он сделал короткую паузу, — значит, вы тоже рассматриваетесь как актив.
Свекровь будто захлебнулась воздухом. Вероника схватила её за руку.
Машина плавно выехала на шоссе. Фары встречных авто проплывали, как полосы света в туннеле.
— Кирилл, — сказала я, пытаясь сохранять спокойствие. — Скажи прямо. Нас сейчас преследуют?
Он не повернул головы, только чуть прищурился, глядя в зеркала.
— Да.
Внутри всё оборвалось.
— Машина?
— Серый седан. Держит дистанцию. Третий автомобиль сменил его минуту назад. Работают слаженно.
Вероника взвизгнула, заткнув рот ладонью.
Кирилл резко повернул руль.
Внедорожник взял влево и съехал на развязку, набирая скорость.
— Держитесь, — сказал он спокойно. — Отрыв займёт пару минут.
— Куда ты везёшь нас? — спросила я.
Он ответил без тени сомнения:
— Туда, где я могу вас защитить.
— И где это? — спросила свекровь, пытаясь говорить ровно, но голос предательски дрожал.
Кирилл посмотрел на дорогу, потом на меня — коротко, как на человека, которому можно доверить правду.
— На мою базу.
Я моргнула.
— На твою… что?
Его голос стал низким, бескомпромиссным.
— Я должен был сказать раньше. Но… ты никогда не спрашивала.
Он сделал резкий поворот, уходя на съезд, и добавил:
— Я работаю не просто в «службах». Я занимаюсь людьми, которые приходили к вам сегодня.
И их работодателями.
Свекровь тихо вскрикнула. Вероника замерла.
А я ощутила, как в груди впервые за вечер стало чуть легче — потому что в этой машине сидел человек, которому я действительно доверяла.
Но его последняя фраза прозвучала как приговор:
— И если они идут за вами — значит, у вас намеренно ищут выход на меня.
Кто-то потянул за ниточку — и хочет увидеть, куда она ведёт.

 

Кирилл вёл машину уверенно, почти лениво — но я знала: это только маска. Его пальцы на руле были напряжены, взгляд — постоянно скользил по зеркалам.
Мы выехали на трассу за городом. Поток машин редел. Ночь сгущалась, превращаясь в плотный чёрный бархат, в котором прятались любые угрозы.
— Кирилл, — я осторожно спросила, — ты сказал, что за нами идут… не только из-за долга. Что им нужно?
Он отозвался не сразу.
Сначала сделал плавный обход грузовика, сбросил скорость, будто что-то проверяя, и только потом заговорил:
— Им нужен человек, который поручился. Не деньги.
— Но… — Анжела Петровна судорожно втянула воздух. — Я же сказала: он исчез! Его нет!
Кирилл кивнул, не глядя на неё.
— Поэтому они пришли не к нему. А к вам. А если вы исчезнете — следующей в цепочке окажется ваша семья. Сын. Жена. Родственники.
Я почувствовала, как холод медленно ползёт по позвоночнику.
— То есть… они бы пришли ко мне в любом случае? — тихо спросила я.
— Да, — ответил Кирилл. — Они уже собирались это сделать. Просто сегодня они решили попробовать быстрый вариант: зайти, надавить, забрать ценности, проверить реакцию. Это был тест. А вот следующий приход… уже не тест.
Вероника закрыла лицо руками.
Анжела Петровна тихо застонала:
— Я… я не хотела… Я думала, что всё быстро уладится…
— У вас не было шанса, — жёстко сказал Кирилл. — В такие схемы попадают только через одно — через глупость или отчаяние. В вашем случае — и через то, и через другое.
Я боялась, что свекровь расплачется снова, но она просто молча сидела, будто её выжгли изнутри.
— Кто поручался? — спросил Кирилл ровно. — Имя.
Анжела Петровна сжалась.
— Я… не могу…
Он посмотрел на неё так, как будто видел её насквозь.
— Если вы мне не скажете — они скажут сами. Лишь разница в том, что со мной вы ещё можете вести диалог. С ними — нет. Имя.
Долгая пауза.
Такая долгая, что я уже думала — она не скажет.
Но сказала.
— Филиппов… Артём Филиппов.
Кирилл побледнел. Совсем чуть-чуть — но я заметила.
— Ты знаешь его? — спросила я тихо.
Он не ответил сразу.
Только выдохнул, медленно, будто собираясь с силами.
— Да.
И очень давно желал, чтобы он исчез. Но не думал, что он утянет за собой людей, которые вообще не должны были оказаться в этой игре.
— Кто он? — голос Анжелы Петровны сорвался.
Кирилл наконец посмотрел на неё в упор.
— Он — связной. Посредник. Человек, который приносит деньги одним и забирает долги у других. Он не просто исчез. Он пропал после того, как взял крупную сумму у очень опасных людей. И расписка на вас — это его способ закрыть хвосты. Он подставил вас.
Свекровь закрыла рот ладонью. Вероника тихо всхлипнула.
— А… эти люди? — прошептала я. — Кто они?
Кирилл повёл машину на съезд с трассы — в сторону лесополосы, где дорога была освещена только его фарами.
— Если я скажу имя их куратора — вы не уснёте, — произнёс он. — Поэтому пока что вам достаточно знать одно: они не отступают. Никогда.
Мы замолчали.
Только мотор.
Только дыхание.
Только дороги — пустые и длинные.
— Куда мы едем? — наконец спросила я.
Кирилл ответил спокойно:
— На заброшенную базу за городом. Место, где нас никто не найдёт. Там поговорим. Я позвоню людям, которые могут разобраться с этим быстрее, чем они найдут новый подход к вам.
И добавил:
— И ещё… там я объясню, почему лично мне выгодно вытащить вас из этой истории живыми.
Я нахмурилась:
— «Выгодно»?
Он усмехнулся уголком губ, но улыбка не была доброй.
— Потому что Артём Филиппов — мой должник.
И тот, кто играется с моими должниками… играет против меня.
Анжела Петровна тихо выдохнула, а Вероника шепнула:
— То есть… нас втянули в войну?
Кирилл посмотрел на неё через зеркало.
— Война началась не сегодня.
Но сегодня — вы попали на передовую.
И вдруг…
Его взгляд стал жёстким.
Резким.
Он резко повернул руль.
— Придержитесь!
Машина вильнула в сторону обочины, и только тогда я услышала — позади нас на полном ходу вылетел седан, тот самый, что следовал за нами.
И — включил дальний свет.
Кирилл выругался тихо:
— Они не отстали. Значит, хотят поговорить прямо сейчас.
Я почувствовала, как сердце ухнуло в пятки.
— Что делать?! — вскрикнула Вероника.
Кирилл сжал руль.
— Что делать?
— Сейчас?
— Сейчас — держаться крепче.
Он нажал на газ.
Машина взревела, набирая скорость.
Седан — тоже.
И в этот миг я поняла:
То, что началось сегодня, уже невозможно остановить.
Можно только пережить. Или не пережить.

 

Внедорожник рванул вперёд, будто его подожгли изнутри.
Седан позади тоже ускорился — фары прыгали в зеркале, то приближаясь, то отдаляясь, как хищник, то играющий, то бросающийся вперёд.
Кирилл сидел, наклонившись чуть вперёд, руки на руле крепкие, как стальные обручи. Он будто видел дорогу на несколько километров вперёд.
— Они пытаются прижать нас к обочине, — сказал он абсолютно спокойным тоном. — Стандартный приём. Значит, хотят остановить, а не выбить с трассы. Это хорошо.
— Хорошо?! — пискнула Вероника, вцепившись в сиденье перед собой.
— Лучше, чем плохо, — отозвался он. — Хуже, когда выбивают.
Анжела Петровна закрыла глаза, губы шептали молитву.
Седан мигнул фарами — раз, второй, третий.
Сигнал.
— Они подали знак, — прошептала я.
— Да, — сказал Кирилл. — «Остановись. Или мы заставим».
Он переключил передачи, уходя на другую полосу.
Седан повторил траекторию почти синхронно.
— Ты сможешь уйти? — спросила я, чувствуя, как внутри холод сгущается в комок.
— Смогу, — ответил он спокойно. — Но если уйду сейчас — они решат, что я боюсь контакта. А это нам не выгодно.
Он резко посмотрел на меня через зеркало:
— Придётся делать то, что они не ожидают.
— Что? — одновременно спросили мы с Вероникой.
Кирилл усмехнулся уголком губ. Без радости.
— Остановиться.
— Ты С У М А С Ш Е Д Ш И Й?! — сорвалось у меня.
— Я — профессионал, — поправил он. — Они думают, что мы бежим. Бегущего всегда легче поймать. Остановившийся — меняет правила игры.
И прежде чем я успела ещё хоть что-то сказать, он выжал тормоз.
Машина встала так резко, что нас бросило вперёд — ремни впились в плечи.
Седан тоже тормознул, но чуть позже. Его занесло, он стал наперекос, шины заскребли по асфальту.
— Кирилл… — выдохнула я.
— Не выходим, — приказал он. — Не дышим громко. И слушаем.
Седан остановился в метрах десяти перед нами.
Фары били нам в лобовое.
Дверь переднего пассажирского места открылась.
И вышел мужчина.
Высокий.
В тёмном пальто.
Чёрная шапка натянута низко.
Шаг уверенный, но не угрожающий — почти деловой.
Он поднял руку, показывая ладонь — знак «мирно».
Кирилл щурился, словно всматривался в каждую деталь.
— Кто это? — прошептала я.
— Посредник, — тихо ответил Кирилл. — Не тот, что Артём. Другой.
Значит, разговор хотят вести не те, кто ломал подъезд. А те, кто стоит над ними.
Мужчина подошёл ближе и остановился прямо в свете фар нашего внедорожника.
Постучал в окно.
Кирилл сделал знак: «Не двигаться».
Опустил стекло на несколько сантиметров — ровно настолько, чтобы слышать голос.
— Добрый вечер, — сказал мужчина в пальто. Голос был спокойный, почти приятный. — Извините за резкость. Но нам нужно кое-что обсудить.
— Не думаю, что у нас есть темы для обсуждений, — сухо бросил Кирилл.
— Наоборот, — мужчина наклонился, чтобы его голос был отчётливым. — Тема одна. И очень конкретная.
Он посмотрел прямо на меня.
Не на Кирилла.
На меня.
— Наталья, верно?
У меня внутри всё похолодело.
— Мы не собираемся причинить вам вред, — продолжил мужчина. — Нам нужно только одно.
Я почувствовала, как Кирилл напрягся всем телом.
— И что именно? — медленно спросил он.
Посредник улыбнулся.
Улыбка была короткая, почти вежливая, но от неё хотелось отвернуться.
— Аброр велел передать: если вы хотите мира… отдайте нам то, что оставил Артём.
Кирилл нахмурился:
— Он ничего не оставил.
Мужчина посмотрел на него так, будто знал заранее, что тот так скажет.
— Вот поэтому мы и здесь.
Потому что он оставил.
И — ей.
Он снова посмотрел на меня.
Прямо.
Без моргания.
— Наталья… — произнёс он тихо, почти ласково. — Он оставил вам пакет.
Небольшой.
Тонкий.
Я не сразу поняла.
— Какой пакет?
Кирилл напрягся ещё больше.
— Не смейте с ней говорить напрямую, — сказал он хрипло. — Говорите со мной.
Но мужчина словно его не слышал.
Его голос стал ниже. Опаснее.
— Мы знаем, что он оставил его в вашей квартире.
Он — у вас.
И вы не понимаете, что держите в руках.
Моё сердце колотилось так, что я едва слышала их голоса.
— Что за пакет? — прошептала я.
Посредник выпрямился.
— То, из-за чего Артём исчез.
То, из-за чего пришли мы.
То, что нужно Аброру.
Он сделал шаг назад, возвращаясь к своему авто, и произнёс напоследок:
— Отдайте пакет — и вы свободны.
Не отдайте… и вы больше не поедете никуда.
Он толкнул дверь седана и сел внутрь.
Седан медленно тронулся.
Развернулся.
Уехал, даже не ускоряясь.
Долгий момент мы сидели в полной тишине.
Кирилл заглушил машину.
Потом повернулся ко мне.
Его глаза были холодными.
— Наташа, — сказал он ровно. — Скажи мне сейчас, не думая: кто заходил к вам домой в последние две недели?
Кто что-то приносил?
Почта? Соседи? Доставка? Жильцы? Кто угодно.
Я растерялась:
— Никто… ничего… кроме—
И тут меня ударило, как током.
Я вспомнила.
Одно короткое, почти незначительное воспоминание.
Столько дней назад, что я не придала ему значения.
— Курьер… — прошептала я. — Маленькая картонная упаковка… без обратного адреса.
На моё имя.
Лёгкая. Я думала… это ошибка.
Кирилл выдохнул.
Почти стон.
— Где она?
— Я… выбросила.
Он медленно повернул голову.
Глаза — стальные.
— Куда?
Я сглотнула.
— В мусоропровод… недели две назад. Нет… три…
Кирилл ударил кулаком по рулю так, что мы вздрогнули.
— Чёрт!!!
Анжела Петровна вскрикнула. Вероника прижала руки к лицу.
— Кирилл… что это было? — прошептала я. — Что я выбросила?
Он посмотрел на меня так, будто видел в голове десятки сценариев — и ни один не был хорошим.
— Ты выбросила не пакет.
Ты выбросила улику.
— Какую?
Ответ был коротким.
— Флешку.
С информацией, из-за которой люди исчезают.
И он добавил:
— И теперь они думают, что она всё ещё у тебя.
Я почувствовала, как из груди выбивает воздух.
Кирилл пристегнул ремень, включил зажигание и сказал:
— Теперь у нас совсем другой уровень угрозы.
И времени — намного меньше.
И машина рванула вперёд, уходя в ночь.
Я поняла одно:
мы уже не спасаемся.
Мы пытаемся обогнать тех, кто не прощает ошибок.

 

Внедорожник несся по пустой трассе. Фары резали тьму, а за нами где-то вдали гудел седан. Я сидела, сжав руки на коленях, сердце стучало так, что казалось — оно слышно всем в машине. Вероника дрожала, прижавшись к свекрови, а Анжела Петровна молча смотрела в окно, будто пыталась стереть ночь из памяти.
Кирилл вел машину уверенно, но напряжение в плечах выдавалось всем. Я знала: он не просто водитель, он наш щит, наше последнее оружие против людей, которые шли за нами.
— Наташа, — сказал он наконец, голос ровный, почти спокойный, — мы доберёмся до безопасного места. Там у нас есть всё: камеры, связь, люди. Но это временно. Дальше придётся действовать. Иначе они снова придут.
Я кивнула.
— Что нам делать с пакетом? — спросила я.
Он бросил короткий взгляд на меня:
— Мы его не ищем. Не потому что он потерян, а потому что это ловушка. Люди, которые за ним пришли… будут считать, что у тебя он до сих пор. И это даёт нам преимущество. Пока они думают, что ты держишь его — они не сделают резких движений.
— Значит, мы играем с ними? — прошептала Вероника, стараясь скрыть страх.
— Мы выживаем, — исправил Кирилл. — А выживание — это уже победа.
Мы съехали с трассы, углубились в лесную дорогу. Внедорожник поглощал тьму, а мир вокруг превращался в сплошную тишину и черноту. Впереди показались огни базы: низкие, приглушённые, как будто здесь и не было людей.
Кирилл заглушил мотор. Мы сидели в полной тишине.
— Добро пожаловать в безопасную зону, — сказал он. — Здесь мы контролируем ситуацию. Здесь вы в безопасности, пока я решаю проблему с теми, кто идёт за вами.
Я выдохнула.
Впервые за несколько часов дыхание стало ровным.
Анжела Петровна с трудом поднялась и посмотрела на меня:
— Наташа… спасибо… я… я не знаю, как отблагодарить тебя.
— Просто живите, — сказала я. — И не делайте больше ошибок, которые могут втянуть других.
Кирилл подошёл к двери и открыл её:
— Заходите. Внутри всё объясню. Всё, что нужно знать о том, кто за вами пришёл и что будет дальше.
Мы вышли из машины. Тёмная ночь и лес вокруг казались теперь безопасными, хотя каждый звук напоминал о том, что преследователи всё ещё где-то рядом.
Я посмотрела на базу и поняла: сегодня мы выиграли первый бой. Но война ещё не закончилась.
И в этот момент я почувствовала, что готова ко всему.
Потому что иногда выжить — значит не только убежать. Иногда выживание — значит встретить опасность лицом к лицу и не дрогнуть.
И с этой мыслью мы вошли в безопасное место, где начало нового этапа борьбы только начиналось.