А почему ко мне, а не к своей дочке
— А почему ко мне, а не к своей дочке, которой вы жильё оформили?! — сказала я, глядя на родителей
Ирина росла спокойным, незаметным ребёнком. В школе училась отлично, но родители почти никогда не приходили на собрания. Зато на концертах и конкурсах младшей сестры Ольги они всегда сидели в первом ряду — снимали на камеру, хлопали, улыбались во весь рот.
— Оленька у нас одарённая, — говорила мать, когда Ирина приносила домой очередную пятёрку. — А ты молодец, что сама всё умеешь.
«Сама справлюсь» — это стало девизом Ирины. Когда пришло время поступать в институт, родители не проявили особого интереса.
— Ты же у нас разумная, сама разберёшься с документами, — произнёс отец, не отрываясь от газеты.
А через год Ольге оплатили обучение в престижном вузе и купили ей подержанную иномарку.
— Ей ведь добираться далеко, — объяснила мать, когда Ирина поинтересовалась, почему ей приходится ездить на двух автобусах. — А ты рядом живёшь, в общежитии.
Ирина не спорила. Привыкла.
Когда сёстры повзрослели, родители решили помочь с жильём. Но помощь досталась только Ольге. Они продали дачу и купили младшей дочери однокомнатную квартиру на окраине.
— У Оли детки, ей нужнее, — сказала мать по телефону. — А ты снимаешь, тебе пока хватает.
Ирине было двадцать восемь. Она снимала комнату в коммуналке, работала экономистом в строительной фирме. Зарплата была скромной, но стабильной. Девушка копила на первый взнос по ипотеке.
— Мам, я тоже хочу своё жильё, — осторожно сказала Ирина.
— Ты сильная, справишься сама. А Оле без нас тяжело — двое малышей, а Денис то с работой, то без.
Разговор закончился, и Ирина положила трубку. За окном шёл дождь — серый, нудный, как её настроение.
Прошло три года. Ирина накопила на первый взнос, оформила ипотеку и купила небольшую однокомнатную квартиру в старом доме. Ремонт делала своими руками: клеила обои, красила батареи, укладывала ламинат. Родители не предложили помощи ни разу. Зато часто рассказывали, как Ольга с мужем обустраивают свой уют.
— Оля заказала новую кухню! Итальянскую! — восторгалась мать. — Денис теперь хорошо зарабатывает.
Ирина слушала и думала, что за всё это время родители ни разу не спросили, как продвигается её ремонт. Будто она жила где-то отдельно — в мире, где у неё всегда всё в порядке и помощь не требуется.
Годы шли. Ирина обустроила квартиру, сменила работу, стала начальником отдела. Жила одна. Отношения с мужчинами не складывались. Родители иногда намекали, что пора бы уже выйти замуж, но дальше разговоров дело не шло.
Зато про Ольгу говорили постоянно. Как растут дети, как муж получил повышение, как они собираются отдыхать у моря.
Ирина навещала родителей пару раз в год. Привозила гостинцы, сидела на кухне, пила чай. Разговоры всегда были короткими. Родители спрашивали о работе — она отвечала, потом мать переходила на тему Ольги, и Ирина слушала молча.
— Оля купила новую машину, — говорила мать, помешивая сахар. — В кредит, но всё же удобно с детьми.
— Хорошо, — отвечала Ирина.
— А ты когда машину купишь?
— Не собираюсь. У меня метро рядом.
Мать качала головой, как будто Ирина сказала что-то неразумное.
Однажды, поздним осенним вечером, когда за окном уже стемнело, а улицы мерцали огнями фонарей, раздался звонок. Звонила мать.
— Ириш, мы с папой хотим к тебе заехать. Ненадолго, — голос у неё был усталый.
— Когда?
— Завтра вечером. Можно?
Ирина задумалась. Родители никогда раньше не оставались у неё с ночёвкой. Обычно встречались у них дома или в кафе.
— Конечно, приезжайте, — сказала Ирина.
— Спасибо, доченька.
После звонка Ирина долго смотрела на экран телефона. Что-то было не так. В голосе матери звучала не просто усталость, а какая-то тревога, растерянность.
На следующий день Ирина прибрала квартиру, постелила чистое бельё на диван, купила продукты, приготовила ужин. Вечером в дверь позвонили.
Родители стояли на пороге с двумя большими сумками. Отец выглядел осунувшимся, мать — бледной и напряжённой.
— Проходите, — сказала Ирина.
Отец молча прошёл в комнату и сел на диван. Мать осталась на кухне, осматривая обстановку.
— У тебя уютно, — произнесла она.
— Спасибо. Стараюсь.
— Одной не скучно?
— Привыкла.
Мать кивнула и присела за стол. Ирина поставила чайник, достала чашки. В комнате повисло тяжёлое молчание.
Когда чайник зашипел, мать наконец заговорила. Голос её дрожал — не от старости, а от внутреннего напряжения:
— Ириш, нам нужно с тобой поговорить.
— Конечно, — спокойно ответила Ирина, садясь напротив. — Что случилось?
Мать вздохнула, опустила взгляд в кружку. Отец, молча сидевший в комнате, подошёл и остановился у двери. Его плечи были опущены, лицо потухшее — человек, у которого словно вытащили душу.
— Мы… продали квартиру, — сказала наконец мать.
Ирина не сразу поняла.
— Как это — продали? Вашу двухкомнатную?
— Да, — вмешался отец, не поднимая глаз. — Нам пришлось. Денис попал в неприятности. У них с Олей долги, банки начали давить. Мы… решили помочь.
В груди у Ирины что-то болезненно сжалось.
— Вы… продали квартиру, чтобы помочь Оле? — спросила она медленно, почти шепотом.
— Она же с детьми! — воскликнула мать, будто оправдываясь. — Мы не могли иначе. Им нужно было срочно выплатить часть кредита, иначе их бы просто выселили!
Ирина откинулась на спинку стула. В висках стучала кровь.
— А где теперь вы будете жить?
Наступила пауза. Мать посмотрела на отца, тот — на пол.
— Мы подумали… — неуверенно начала мать. — Может, пока поживём у тебя. Ненадолго. Пока не решим, что делать дальше.
Ирина замерла. Всё внутри оборвалось.
— У меня? — переспросила она, стараясь говорить спокойно. — А почему не у Оли? Ведь ради неё вы всё продали.
Мать побледнела.
— У них тесно, Ириш. Двое детей, Денис работает дома. Им будет неудобно. А ты одна…
— Одна, — эхом повторила Ирина. — Да. И, видимо, именно поэтому я всегда должна была справляться одна, помогать одна, быть последней в списке.
— Не начинай, — попросил отец глухо. — Сейчас не время вспоминать старое.
— А когда, пап? — Ирина резко встала. — Когда вы в очередной раз решите, что моя жизнь — запасной вариант? Когда снова придёте с чемоданами, потому что кому-то другому нужнее?!
Мать поднялась, пытаясь сохранить достоинство.
— Мы не виноваты, что у Оли дети! Ты ведь сама выбрала — жить одна!
— Нет, мама, — сказала Ирина твёрдо. — Я не выбирала одиночество. Я выбирала независимость. Потому что никто никогда не предлагал мне поддержки.
В кухне стало тихо. Только часы на стене размеренно тикали, отмеряя каждую секунду неловкого молчания.
— Ириш, — тихо произнёс отец, — не сердись. Нам просто некуда идти. В старом доме, где мы жили, уже новые хозяева.
Она долго смотрела на них — двух людей, которые всю жизнь ставили чужие нужды выше её. Видела в них растерянных стариков, которые вдруг потеряли всё. И, несмотря на обиду, ей стало их жалко.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Останьтесь. Но на время.
— Спасибо, доченька, — облегчённо выдохнула мать. — Мы ненадолго, честное слово.
Ирина кивнула, но внутри всё кипело.
Первые дни прошли спокойно. Родители держались вежливо, аккуратно. Мать готовила, отец читал газету, вечером они смотрели телевизор. Но постепенно всё вернулось на круги своя.
— Ириш, — говорила мать с укоризной, — ты поздно приходишь. Женщине не к лицу задерживаться на работе.
— Мам, я начальник отдела, у меня ответственность.
— А замуж выйти не пробовала? — добавлял отец. — Возраст-то уже.
Ирина не отвечала. Она знала: всё это уже было. Когда ей было двадцать, тридцать, теперь сорок. Всё повторялось, как старый заезженный диск.
Но однажды вечером случилось то, чего она не ожидала.
Вернувшись домой, Ирина услышала голоса из своей комнаты. Приоткрыла дверь — и застыла. Мать сидела у стола, перебирала документы. Её паспорт, трудовая книжка, договор на ипотеку.
— Мам! — голос сорвался. — Что ты делаешь?!
Мать вздрогнула, растерянно подняла глаза.
— Ириш, я просто посмотрела. У тебя здесь… столько бумаг! Хотела понять, что и где.
— Понять?! — Ирина подошла ближе. — Это мои личные документы!
— Не повышай голос! — вмешался отец. — Мать просто интересовалась, не нужна ли тебе помощь.
— Помощь? — горько усмехнулась Ирина. — После всего, что было? После того, как вы продали дом ради Оли, теперь хотите разобраться в моих бумагах?
Мать вспыхнула.
— Ты опять начинаешь! Мы же не просили, чтобы ты нас приняла!
— Нет, мама, — тихо сказала Ирина, — вы не просили. Вы просто пришли. Как всегда. Потому что знали, что я не смогу выгнать вас.
Она взяла документы, аккуратно сложила их обратно в папку и прижала к груди.
— Завтра я оплачу вам гостиницу, — сказала спокойно. — Вы побудете там, пока решите, что дальше.
— Ира! — воскликнул отец. — Ты серьёзно?
— Более чем.
Мать опустилась на стул, лицо её побелело.
— Значит, ты нас выгоняешь. Своих родителей.
— Нет, мама, — Ирина посмотрела прямо в глаза. — Я просто ставлю границы. Впервые в жизни.
Она вышла из комнаты, чувствуя, как дрожат руки. За спиной слышались приглушённые голоса — мать плакала, отец что-то бормотал, пытаясь её успокоить.
Ирина подошла к окну. Ночной город светился огнями. Внизу по улице шли люди, кто-то спешил домой, кто-то разговаривал по телефону. А она стояла — взрослая, усталая, но впервые свободная.
В этот момент она поняла:
всю жизнь она ждала, что её заметят. Что кто-то придёт и скажет — «Ты тоже важна». Но этого дня не было. И, возможно, его не будет.
Но теперь она сама могла сказать себе эти слова.
Сама — значит, сильная.
Сама — значит, наконец-то живая.
Она закрыла глаза и выдохнула.
Впереди была новая жизнь — без обид, без чужих долгов, без чувства вины.
Жизнь, которую она построила сама.